Товарищ Попов
       чуть-чуть не от плуга.
Чуть
  не от станка
          и сохи.
Он -
    даже партиец,
              но он
                  перепуган,
брюзжит
      баритоном сухим:
"Раскроешь газетину -
              в критике вся,
любая
   колеблется
          глыба.
Кроют.
   Кого?
       Аж волосья
встают
     от фамилий
              дыбом.
Ведь это -
        подрыв,
              подкоп ведь это...
Критику
       осторожненько
              должно вести.
А эти
   критикуют,
       не щадя авторитета,
ни чина,
       ни стажа,
              ни должности.
Критика
       снизу -
              это яд.
Сверху -
       вот это лекарство!
Ну, можно ль
       позволить
              низам,
                  подряд,
всем!-
  заниматься критиканством?!
О мерзостях
         наших
            трубим и поем.
Иди
  и в газетах срамись я!
Ну, я ошибся...
       Так в тресте ж,
                     в моем,
имеется
      ревизионная комиссия.
Ведь можно ж,
       не задевая столпов,
в кругу
       своих, братишек,-
вызвать,
    сказать:
         - Товарищ Попов,
орудуй...
     тово...
         потише... -
Пристали
       до тошноты,
              до рвот...
Обмазывают
       кистью густою.
Товарищи,
       ведь это же ж
                подорвет
государственные устои!
Кого критикуют?-
          вопит, возомня,
аж голос
       визжит
              тенорком. -
Вчера -
       Иванова,
сегодня -
        меня,
а завтра -
        Совнарком!"
Товарищ Попов,
       оставьте скулеж.
Болтовня о подрывах -
                     ложь!
Мы всех зовем,
       чтоб в лоб,
              а не пятясь,
критика
       дрянь
           косила.
И это
   лучшее из доказательств
нашей
    чистоты и силы.